Таинственный кот идет на дело - Страница 37

– Я не мог сопротивляться. Нельзя раздражать информатора, если ждешь от него помощи, хотя я потом отчитал ее. Я попросил ее открытым текстом, чтобы она воздержалась от телячьих нежностей. – Зик тут же пожалел, что употребил это выражение: при сложившихся обстоятельствах этого делать не стоило.

– Значит, ты признаешь, что были «телячьи нежности»?

– Я не думал…

– А я не верю, чтобы женщина позволила себе, как ты деликатно выразился, «телячьи нежности», если у нее нет оснований полагать, что ее ухаживания будут благосклонно приняты. Может быть, так ведут себя в Парампе, но не здесь.

– Говорю тебе, мы встречались по работе.

– Интересная работа.

Д.К. высказался, выплюнув очередную колючку.

Зик опять чихнул.

– Этот кот… нельзя ли…

– У него столько же прав находиться здесь, как и у тебя. Даже, по-моему, больше. Значительно больше.

Козел выразил свое согласие.

– Прошу, – умолял Зик. – Я не могу стоять тут и разговаривать. Эта старая карга уже, наверное, направила антенны.

Направила. Миссис Макдугалл неоднократно уведомляла Уилбера, что разум ее всегда на страже. И ночью, и днем он принимал «импульсы». Он работал интенсивнее, чем тело.

– В этом доме нет ни одной вещи, которая бы износилась от того, что я ею пользуюсь, – любила она хвастаться, как правило впустую, выключенному слуховому аппарату. Уилбер был хитер, так что она никогда не знала, включен аппарат или выключен. Обычно он время от времени хмыкал, что могло сойти и за положительный, и за отрицательный ответ на ее заявления.

В эту ночь мягкий, приглушенный шелест шин сразу же стал для нее «импульсом», и она тут же встала. Зик еще не вышел из машины, а она уже была у окна. Вел он себя странно. Ей было слышно, что он лишь чуть-чуть прикрыл дверцу. И так испугался, услышав «Ме-э!» козла. Рука ее по привычке потянулась к старому, изношенному халату цвета помоев, висевшему наготове на спинке ступа. Как у пожарного, все было под рукой: тапочки, темный платок на голову, фонарик, садовая лопаточка, которую она пустит в ход, если ее застанут, грелка для рук на батарейках.

Крадучись, миссис Макдугалл вышла в ночь, согнувшись в три погибели. Бесшумно пробралась к розовым кустам, как старый индеец-разведчик, и заняла заранее подготовленную позицию. Она натренировалась не двигать ни единым мускулом, когда выходила на дело. Ее захлестнуло счастье. Было отчетливо слышно каждое слово.

Когда она узнала, что Зик погуливает, она испугалась, что кровяное давление у нее подскочит до опасного предела. Доктор предупреждал, что ей нельзя волноваться. Но даже под страхом смерти она не могла покинуть свой пост.

Она, конечно, заранее знала, что мистер Келсо никуда не годится. Такие, как он, ни на что не годны. Сразу видно. Интересно, знает ли мистер Гувер, что его сотрудник бегает за женщинами легкого поведения. Кто-то должен сообщить об этом мистеру Гуверу. А кто информирован лучше, чем она? И она стала составлять в уме текст письма.

В сопровождении полного набора звуковых эффектов Д.К. вынул еще одну колючку. В этот момент из-за спины Зика из кустарника вылез Приблудный Кот. Д.К. прищурил глаза и уставился на пришельца. Если этот пискун-визгун встанет хотя бы одной лапой на ступеньки парадного входа, он готов сшибить его оттуда. Это настроение каким-то образом передалось П.К., который встал на трещине поперек пешеходной дорожки, игравшей роль демаркационной линии, границы столь прочной и нерушимой, как если бы ее установила Организация Объединенных Наций.

Козел, видя благодарную аудиторию, опять подал голос. И Зику стало не по себе. Он почувствовал, что попал в окружение.

Пэтти холодно заявила:

– Прошу меня извинить, но завтра у меня трудный день.

– Ты не знаешь, что ты со мной делаешь, – взмолился Зик. – Ты – вся моя жизнь.

Ингрид застала их врасплох.

– Слушай, сестренка, пускай он войдет. – На ней была отцовская пижама, и двигалась она с трудом.

– Мы в школе проходим курс человеческих взаимоотношений, и там говорится, что первый принцип умения находить общий язык с людьми – это контакт. Следует сесть и внимательно выслушать другую сторону, попытаться встать на место собеседника. Затем…

– Хватит! – вспыхнула Пэтти. – Если хочешь вступить в контакт, контактируй с ним. Что касается меня, то у меня нет ни малейшего желания обсуждать что бы то ни было с мистером Келсо. Спокойной ночи!

Она сгребла ничего не подозревающего Д.К. и надменно двинулась в дом. Ингрид умудрилась прошествовать в пижаме прямо к двери. – Извини, Зик, но завтра мы с нею поговорим, как две подружки, и все будет в порядке. Не беспокойся.

У него горло перехватило, а у нее сердце выпрыгнуло из груди. Она медленно затворила дверь. Какой он милый, подумала она. Как можно быть с ним такой жестокой, не впустить и не выслушать? И ясно как божий день всем, кто не ослеп или не хочет видеть, что он абсолютно не хотел обедать с этой ужасной женщиной.

Если бы была жива мама! Уж она-то знала бы, как справиться с ситуацией.

19

Как только Зик уехал, миссис Макдугалл тихо вернулась в дом. Дышала она тяжело. В кои-то веки выдастся такая ночь! В кои-то веки узнаешь такие новости!

На кухне она налила стакан сока. Сердце все еще отчаянно билось. Не добавить ли капельку в сугубо медицинских целях? Обычно она никогда не притрагивалась к этому и сурово выговаривала Уилберу, когда заставала его за этим. Но одно дело «употреблять» ради удовлетворения животных инстинктов мужчины, а у Уилбера их было с избытком, другое – принять капельку, когда находишься между жизнью и смертью. Когда она взбалтывала бутылку, рука дрогнула, и в сок вылилось гораздо больше виски, чем она рассчитывала. Но неважно. Миссис Макдугалл любила повторять: «Немножко – хорошо, больше – еще лучше».